Мать переводила взгляд с Хантера на мужа, не понимая, что значат выражения их лиц. Она откашлялась:

– Коди, достань, пожалуйста, из багажника мой шарф.

Вот оно что. Им всегда было легче орать на Хантера, если больше никто не слышит. Брат отстегнул ремень и выскользнул наружу, лишь на мгновение помедлив прежде, чем захлопнуть дверцу.

Они услышали, как багажник с щелчком открылся, слышали, как крякнула поднимаемая крышка.

Отец резко развернулся:

– Ты украл эти деньги?

Хантер отшатнулся, услышав сдавленный вскрик матери.

– Нет, – ответил он. – Нет, что ты.

– Мы решили порадовать маму, – отец так и кипел, – а что сделал ты? Ты нас унизил!

– Клянусь, я не крал! – сказал он. – Их дали… то есть я их нашел.

Само собой, ему не поверили. Родители пустились в обычную едкую ругань, и, когда они заорали в полную силу, Хантер сник. Откинувшись на спинку сиденья, задержал дыхание. Сфокусировал взгляд. И отдался натяжению тетивы: мышцы напряглись, будто он целился.

Только так – притворившись, словно бы нет ничего, кроме неба, деревьев, его лука и стрел, – он и мог прийти в себя.

Глухой стук вернул всех троих к действительности. Отец открыл дверцу:

– Коди, ну что ты там так долго?

– Прости, – ответил тихий сдавленный голос. – Я сейчас.

Сгустилась напряженная и неловкая тишина. Она нависла над ними, да так и осталась. Коди вернулся на место и просунул вязаный шарф на переднее сиденье над панелью переключателя скоростей. Хантеру показалось, что на пальцах брата что-то светится, но тот отряхнул ладони, и больше ничего не было видно.

Его отец дал задний ход и выкрутил руль – будто бы домашние еще не совсем поняли, как он зол.

– Дэвид! – закричала его мать. – Не так быстро…

Машина с резким толчком остановилась. Все посмотрели в сторону столкновения. Назад.

Через два стекла Хантер встретился взглядом с девушкой, что стояла у аквариумов. Той самой, с вечеринки. Выбившиеся из прически прядки наискось легли на лицо. Она не сморгнула.

Мать застонала от испуга.

С водительского сиденья другой машины выбрался человек, скорее всего отец девушки. Хмурясь, посмотрел на капот своей машины, а потом взглянул на багажник автомобиля семейства И.

Отец Хантера приоткрыл водительское окно и высунулся на морозный воздух. По его лицу невозможно было ничего понять.

– Ничего, – пожал плечами водитель другой машины.

Не удостоив того еще одним взглядом, отец Хантера повернулся к рулю, и автомобиль, взвизгнув шинами, покатился прочь. Багажник снова открылся, и, подобно шуму моря, внутрь ворвался звук ветра и стук болтавшейся вверх-вниз крышки.

– Это не я! – выпалил Коди.

– Знаю, что не ты, – сквозь зубы процедил отец, съезжая на обочину шоссе и останавливая машину. – Сломался вчера утром. Хантер…

– Сейчас. – Хантер выскочил из машины и несколько раз хлопнул крышкой, пока она наконец не закрылась.

Они уже подъезжали к дому, когда мать снова заговорила:

– Надо было остаться.

– Мне нечего ему сказать, – ответил отец.

– Но если их машина испорчена…

– Он знает, где я работаю.

Хантер услышал, как мать глубоко, сдавленно вздохнула:

– Ну почему снова эта семейка?

– Какая семейка? – спросил Коди.

– Чанг. – И мать завозилась с шарфом.

Значит, доктор Чанг – заклятый враг его отца. Хантер моргнул. Девочка с конским хвостом – Луна Чанг.

Сюэцин Чанг

Сюэцин Чанг смотрел, как Дэвид И на своем драндулете выезжает с парковки «Садов удачи». Колеса подпрыгнули на неровной земле, и что-то выпало из багажника. И покатилось к ногам Сюэцина. Шестигранник, выточенный из белого камня. Достаточно маленький, чтобы его можно было спрятать в кулаке, но достаточно тяжелый, чтобы впоследствии ощущать в кармане.

От него пахло древностью. Осязаемой древностью.

Сюэцин почувствовал тот же самый трепет, какой чувствовал, когда впервые попал на раскопки. Электризующее ощущение – понимать, что, прикасаясь к этим камням, ты оказываешься настолько близко к путешествиям во времени, насколько это возможно.

Сюэцин сунул шестигранник в карман. Он займется им позже.

Луна Чанг

Никто не предупредил Луну, что Хантер И перевелся к ним в Фэйрбридж-Хай. Когда она поняла, кто он такой, то твердо решила больше никогда с ним не заговаривать. Казалось, нет ничего проще. Помимо рабочих обязанностей отца, все эти годы ее родителям более или менее удавалось избегать этого семейства. Если до той вечеринки Луна и Хантер когда-либо оказывались в одном и том же месте одновременно, она этого не помнила.

Но теперь их тянуло друг к другу, как мотылька тянет к пламени. Интересно, кто из них пламя, а кто мотылек?

В первый же его день в Фэйрбридж-Хай Луна едва не налетела на Хантера, спеша с урока французского на литературу.

И на обществоведении Хантер случайно забрел в их класс. Когда он поспешил выйти, Джойс Чен многозначительно подняла брови и сказала Луне: «Кажется, наших прибыло».

А потом в кафетерии, когда с ее подноса упала пустая банка из-под газировки, это он поднял ее и выбросил в урну, которая была слишком далеко для такого броска, – но именно туда, описав идеальную дугу, она и угодила.

А потом оказалось, что на практикуме по химии они занимаются вместе. И он сел за ее стол на единственный свободный табурет, который – ну еще бы – стоял рядом с Луной. Весь урок она изо всех сил старалась на него не смотреть.

И вот теперь – спортзал.

Она стояла позади всех, заново стягивая волосы в хвост; постепенно ее команда рассеялась кто куда, и некому стало ее заслонить. Что было хуже всего. Везучий этот Хантер И – успел-таки на последнюю порцию ее персонального ада.

Сегодня играли в вышибалы. Или в бомбардира, как называли игру учителя физкультуры, – можно подумать, это название могло как-то ее облагородить. Под бдительным взором миссис Рисси Луна двигалась туда-сюда, делая вид, что активно участвует в игре. Порой она ловила мяч и притворялась, что ждет своей очереди… а потом тихонько перебрасывала его тому, кто играл не понарошку. Настоящий командный игрок, ничего не скажешь.

Теперь, когда Рокси закончила школу, уроки физкультуры как никогда подчеркивали ее одиночество. Не то чтобы она не ладила с другими – к ней относились вполне неплохо. Просто всю свою жизнь она ощущала это невидимое разделение. Точно стеклянная стена отделяла ее от всех прочих. Даже от Рокси, с которой они сошлись исключительно потому, что она всегда была рядом, – их родители крепко дружили.

В паре дюймов от ее локтя просвистел мяч и ударился об трибуну, Луна дернулась и вернулась в игру. Жаль, что в нее не попали. Бóльшая часть ее команды уже выбыла. Оставалось трое, они держались позади.

Мимо вновь просвистел мяч. Осталось двое.

Она, Луна, и Ванесса, сообразительная девчонка с темно-коричневой кожей. Бегать Ванесса любила, а все остальное, кажется, терпеть не могла.

На стороне соперников остался только один человек: Хантер И. Луна все же недостаточно следила за игрой, чтобы заметить, как здорово играет ее команда.

Подхватив несколько мячей, Хантер подошел к белой черте, разделявшей спортзал на две части. Начал он с Ванессы – мяч угодил ей в лодыжку. Та взвизгнула и пнула мяч назад, хотя от выбывания ее это не спасло.

Осталась только Луна.

– Давай, Хантер! – закричал кто-то.

Остановившись напротив, он посмотрел ей прямо в глаза. Занес правую руку с мячом, прицеливаясь. Прочие мячи Хантер отбросил. Они, подпрыгивая, покатились прочь – звук ударов об пол гулко расходился по залу. Хантер виновато посмотрел на Луну.

Та вздернула брови. От его уверенности ей захотелось, чтобы он промахнулся.

Луна подхватила ближайший мяч и сравняла расстояние – теперь их разделяла всего пара ярдов. И стала ждать, с вызовом глядя на него. Хантер не шевелился.